Психическое и телесное

Во второй половине двадцатого века все чаще возрождается идея о том, что психическое уходит корнями в тело. Предполагается, что каким бы сложным ни был бы человеческий организм, он не может существовать изолированно от среды, в первую очередь, социальной, на которую он реагирует. Как пишет Оланье если мы хотим сохранить соматическую жизнь, физическое и социальное окружение должно удовлетворять неизбежным потребностям сомы и обеспечивать «первобытный соматический аффект удовлетворения». Если переживание удовлетворения регулярно повторяются, они играют важную роль в организации протосимволического психического опыта. Языком протосимволического психического опыта чаще всего выступает тело или соматический симптом. Если мы хотим сохранить психическую жизнь, предполагается, что социальное окружение младенца должно действовать в пространстве реальности над которой младенец не имеет никакого контроля. В большинстве случаев мать выполняет функцию организовывать и модифицировать свое собственное пространство таким образом, чтобы откликаться на потребности психики младенца, а психика и тело младенца несет отпечаток модели, предложенный материнским дискурсом, а позднее и отцовским. Мать как бы предвосхищает то, что будет отражено в теле и в психике ребенка через фильтры своего собственного отношения. В идеале отношения младенца и матери должны быть гармонизированы и ее личная история не должна накладывать существенного травматического действия на его формирование, однако, идеал встречается крайне редко.

Современные исследования самых ранних взаимодействий между младенцем, который только входит в живой мир и теми, кто его окружает, позволяют выделять самые разные моменты встречи между источником сенсорного воздействия на малыша и его формирующимся телесным и психическим аппаратом. С самого начала этого взаимодействия младенец находится в зоне удовольствия-страдание и боли-наслаждения. Доминирование каждого из полюсов не может не отразиться в телесном (соматическом) и душевном (ментальном).

В частности, страдание и боль, вызываемые нарушениями в экономике удовольствия взаимодействия матери и ребенка снабжают и оформляют телесное и психическое развитие определенным образом. Ранние сенсорные аффекты, боли и страдания способствуют сильному мышечному напряжению, появляющимся, прежде всего, в зонах, обеспечивающих мышечную согласованность. Не случайно, воспитываемых в ненависти младенцев отличает мышечная дискоординированность и повышенная мышечная зажатость психическими эквивалентами которой, в определенном смысле, является дисассоциированность, т. е. нескоординированность психических актов. Это отчетливо определяется в шизоидных структурах и отчасти в истерических. Соматическим эквивалентом нарушений в ранних младенческих отношениях является проблема в нарушениях эпидермиса и органов дыхания. Когда дерматозы, как отмечает Анье, превращают удовольствие кожи в болезненное возбуждение, неразрешимые и мучительные. Этот симптом, в сущности, и является образом матери помещенным во внутрь.

Иная форма телесного (соматического) и эквивалентного ему психического (ментального) закладывается в период борьбы ребенка за автономию при сохранении зависимости. Этот конфликт, на фоне формирующейся активности ребенка, определяет предрасположенность к повышенной аутоагрессии, направленной на тело, а также особая форма мышечной зажатости, психологическими эквивалентами, которые являются жадность, скаредность, чрезмерная чистоплотность (желание очиститься от внешнего мира). Телесно эти люди выглядят напряженно и мышечно скованно, особенно в области спины и груди.

Все перечисленные факты говорят о тесной связи физического и психического опыта взаимодействия с первичными объектами и протопсихическими проявлениями, отражающиеся в мышечной структуре, в соматических проблемах и психологических особенностях.